Я не филолог по образованию, но большую часть своей недлинной, но пестрой трудовой биографии работаю либо корректором, либо редактором, либо корректором-редактором. Работа не сказать чтобы сложная, временами довольно интересная и, само собой, накладывает свой отпечаток на восприятие действительности. Дело даже не в том, что я вижу ошибки в любом тексте. Я воспринимаю их намного спокойнее многих. Мне не хочется смеяться или высокомерничать, когда я вижу чью-то ошибку или опечатку. Моя работа показала мне, что ошибаются абсолютно все, даже очень умные люди.

И все же многие относятся к своей и чужой грамотности очень щепетильно, что не может не радовать. Может, мои будут кому-то полезны.

Начну с наиболее распространенных ошибок.

Наращения

Это те самые одна-две буквы, которые пишут рядом с числом, записанным цифрами. Наверняка вы часто видели "23-ех", "1-ый", "15-ти" и другие вариации. Все приведенные мной примеры ошибочны.

Главное правило: наращения используются только с порядковыми числительными. Порядковые -- это те, которые называют "номер" предмета: первый, пятый, двадцать третий и т.д. Наращения не используются с количественными числительными: один, пятнадцать, сто двадцать три и т.д.

Но и к порядковым числительным нельзя присоединить любое милое вашему сердцу количество букв. Здесь правило довольно простое. Если предпоследняя буква в числительном гласная, в наращении будет одна буква: "1-е место", "в 5-й раз" и т.д. Если предпоследняя буква согласная, в наращении будет две буквы: "к 6-му уроку", "для 8-го собрания" и т.д.

При обозначении дат наращения не используют. Верно будет "20 марта", "1989 год", но не "20-е марта" или "1989-й год". Однако наращения допустимы, если нет названия месяца или слова "год": "встретимся после 20-го", "родился в 1989-м".

Числительное как часть сложного слова

Иногда в сложном слове, где один из корней числительное, этот самый корень прописывается цифрами. В таком случае верно будет дефисное написание. Часть, которую мы пишем буквами, не должна содержать никаких "ошметков" от корня-числительного: "35-летие", "80-этажный" и т.д.

Для 1-го поста, пожалуй, достаточно. А какие нюансы языка вызывают затруднения у вас?

Задавались ли вы когда-нибудь вопросом, почему мы пишем помощник, а говорим /помошник/?

Начать следует с того, что праславянский звук *ť /ть/ по-разному отразился в славянских языках:

При этом в русском наряду с мочь (существительное, а не глагол, как, например, во всю мочь) есть и мощь. Наряду с помо́чь есть и по́мощь. Наряду с ночь – всенощный. Это яркий маркер церковнославянизмов. Церковнославянская книжная культура пришла к нам из Болгарии, так что неудивительно, что по-церковнославянски будет нощь, пещь, мощь и свѣща. Церковнославянское щ /шт/ на Руси читали по-своему, как /шч/, впоследствии – /щ/.

Правило можно сформулировать следующим образом: если в русском слове, у которого есть болгарский родственник с -щ- и/или сербохорватский с -ć- и/или польский/чешский с -c-, мы находим -ч-, то это слово исконное. Если в таком слове мы находим -щ-, то это церковнославянское заимствование.

Получается, что ночь, мочь, помочь – исконные слова, а всенощный, мощь и помощь – заимствования. Теперь давайте посмотрим на помощника:

Становится ясно, что помощник – такой же церковнославянизм, как и помощь. Точнее, был бы таким же, если бы произносился так же, как писался.

Исходя из таблицы, мы бы ожидали, что по-русски должно быть помочник. И такая форма действительно присутствует в памятниках:

А нашимъ царскимъ воеводамъ и всякимъ приказнымъ людемъ и инымъ всякимъ, хто имяня ни буди, того нашего отамана Керстонъ Родо и его товарищи и помочники въ наши пристанищи, гдѣ ни буди, на морѣ и на земли, въ береженьѣ и чести держати, запасу или что имъ надобе безъ зацѣпки, какъ торгъ подыметъ, продати и не обидити. [Царская жалованная грамота корабленику (корсару) Керстеню Роде, предоставляющая ему действовать на море против польского короля, его подданных, пособников и друзей, с тем чтобы в пользу царя поступал третий корабль и лучшая пушка с каждого из других захваченных Керстенем Роде судов (1570.03.30)]

Кроме того, формы с -ч- обнаруживаются в других восточнославянских языках: памочнік в белорусском, помічник в украинском.

И здесь нужно вспомнить об одном фонетическом изменении, охватившем только часть русских говоров, а именно о переходе -чн- > -шн-. В литературное русское произношение -шн- проникло в случае лишь нескольких слов (конечно, нарочно, скучно, яичница и т.д.), однако в ряде говоров распространено гораздо шире (молошный, мушной, коришневый и т.д.). В говорах с этим переходом слово помочник, естественно, стало звучать как /помошник/. Именно так, как мы его и произносим в современном литературном русском.

Таким образом, расхождение написания и произношения слова помощник обусловлено тем, что пишем мы его по-церковнославянски, а произносим по-русски (причем с переходом -чн- > -шн-).

Как вышло, что по-испански страна и город называются одинаково – México /мэ́хико/, а по-русски страна через -кс-, а город через -х-? И почему по-русски Техас, а не Тексас, как по-английски?

Начать историю следует с латыни, предка романских языков (португальского, испанского, французского, итальянского, румынского и т.д.). Римляне заимствовали греческий алфавит в его западной версии, в которой буква Χ обозначала два звука – кс. При записи латыни X продолжила успешно использоваться в этой же функции – sex /сэкс/ «шесть».

Однако в романских языках Пиренейского полуострова (португальском, испанском, каталанском и т.д.) сочетание -кс- между гласными перешло со временем в -йш-, причём написание менять не стали. Так буква x у испанцев и португальцев стала знаком, передающим звук ш.

Кстати, этот орфографический приём у испанцев позаимствовали баски, говорящие на неиндоевропейском языке. Фамилию Шишкин баски записывают как Xixkin, а Шаляпин – как Xaliapin.

Когда испанцы познакомились с Новым Светом, они заимствовали из местных языков ряд слов, в том числе топонимов (обозначений мест). В некоторых из них был звук ш, который, естественно, записывали как x. Отсюда México /мэ́шико/, Texas /тэ́шас/, Xalapa /шалáпа/ (отсюда название перца xalapeño), axolote /ашоло́тэ/ «аксолотль».

Когда французы и англичане заимствовали некоторые из этих слов, они не стали вникать в тонкости испанской орфографии и прочитали x как привыкли. Так Тэшас стал Тэксасом, Мэшико – Мэксикоу / Мекси́к, а ашолотэ – аксолотлем.

В дальнейшем ситуацию ещё несколько осложнило то, что в испанском в середине XVII века звук /ш/ перешёл в /х/. То есть, Сервантес имя своего героя Don Quixote произносил ещё как /дон кишóтэ/. Вполне закономерно французы передали его как Don Quichotte /дõ кишот/, а итальянцы как Don Chisciotte /дон кишшóттэ/. В XIX веке у нас этого персонажа часто именовали именно на французский манер:

А велю поджечь анбар и тогда посмотрим, что ты станешь делать, Дон-кишот белогорский. [А. С. Пушкин. Капитанская дочка (1836)]

Но вернёмся к испанскому. Итак, примерно в середине XVII века испанцы стали говорить не /дон кишóтэ/, а /дон кихóтэ/. Звук /х/ другого происхождения у них к тому времени уже был и записывался он буквой j – junta /хýнта/ «собрание, руководство». В начале XIX веке в рамках реформы орфографии было решено писать j вместо x, то есть Don Quijote, jalapeño, ajolote и так далее. Для некоторых топонимов, правда, было сделано исключение, в частности, México пишется по-старому, хотя произносится уже как /мэ́хико/.

Теперь дополним первую таблицу современным испанским:

Так всё же, почему по-русски страна – Мексика, а город – Мехико? Очевидно, название страны попало к нам раньше и через посредство немецкого или французского языка. На карте Василия Киприянова (1707 г.) значится: Меѯїко или Новаѧ Ішпанїѧ (ѯ = кс). Причём у Киприянова это слово мужского рода, поскольку Нью-Мексико – Но́выи Меѯїко. В дальнейшем род и окончания изменятся на нынешние, вероятно, в связи с тем, что названия стран у нас преимущественно женского рода.

А вот название города мы заимствовали позже и напрямую из испанского. Правда, в XIX веке ещё были колебания: и страну иногда называли Мехикой, и город – Мексикой.

Город Мексика имеет весьма хорошие учебные заведения; в нем есть много отличных мужей, упражняющихся там в разных науках; там дворянство воспитано гораздо лучше нежели в Испании; круг благомыслящих людей гораздо обширнее; духовенство более знакомо с истинными выгодами правления; область достигла той степени, что может удовлетворять почти всем своим нуждам и быть совершенно свободною от постороннего влияния. [О Мексике // «Вестник Европы», 1811]

― Что делать, ― говорил еще мне в разгар Мехиканской войны Луи Блан, ― честь нашего знамени компрометирована. [А. И. Герцен. Былое и думы. Часть восьмая (отрывки) (1865-1868)]

Но постепенно пришли к современному разграничению: México-страна – Мексика, а México-город – Мехико.

Что объединяет соль, сальсу, соус, салат, салями и сосиску? Конечно же общее происхождение названий.

Начнём с латинского sāl «соль» (макрон обозначает долготу гласного). Это непосредственный родственник русского соль, английского salt, немецкого Salz /зальц/ (Зальцбург – «соляной замок»), греческого ἅλς /халс/ (отсюда галоген, дословно «солерод») и многих других слов, унаследованных индоевропейскими языками от общего предка.

Кстати, словом sāl римляне называли также остроумие, юмор, отсюда «соль шутки». А выражением sāl niger /сāл ни́гэр/, то есть «чёрная соль», Гораций обозначал сарказм.

От sāl образовано salsus «солёный», в женском роде – salsa «солёная». Это слово прекрасно сохранили романские языки, потомки латыни, причём словом salsa в итальянском, испанском и португальском обозначает любой соус. Например, по-итальянски salsa di soia «соевый соус», salsa di pomodoro «томатный соус», salsa russa «русский соус». В русском (и не только) слово salsa при заимствовании сузило значение – так мы называем конкретный соус родом из мексиканской кухни.

Французский – тоже потомок латыни, и salsa от латыни ему тоже досталась. Но во французском произошло несколько фонетических изменений, которые серьёзно изменили звуковой облик этого слова. Во-первых, l перед согласным переходил в неслоговый u (звук типа белорусского ў, польского ł или английского w). Во-вторых, дифтонг au /аў/ со временем перешёл в /о/, написание при этом осталось старым. В-третьих, конечный -a редуцировался в ǝ (звук как в первом слоге слова водовоз), а впоследствии отпал вовсе.

Всё это хорошо видно на следующих примерах:

Закономерным образом salsa дало /сос/, что записывается как sauce. Французское слово заимствовали англичане (sauce /сōс/), немцы (Sauce /зṓсǝ/), поляки (sos) и мы. При этом не вполне понятно, откуда взялось -у- в русском, возможно, посредником был нидерландский язык, где saus звучит как /саўс/.

От того же salsus было образовано народнолатинское слово salsīcius, в женском роде – salsīcia, которое дало итальянское salsiccia /сальси́чча/ «колбаска» и французское saucisse /соси́с/ «колбаска». Французское слово англичане заимствовали как sausage /со́сидж/, а мы как сосиска.

Но на этом приключения соли не заканчиваются. У итальянцев есть суффикс -ame, который образует собирательные существительные: foglia /фо́лля/ «лист» > fogliame /фолля́ме/ «листва», ferro /фэ́рро/ «железо» > ferrame /ферра́ме/ «железные изделия». Соответственно, sale /са́ле/ «соль» > salame. По-видимому, первоначально это слово обозначало широкий спектр солёных изделий из мяса, но потом его значение сузилось до «колбаса». В русский оно попало из формы множественного числа (salami), и стало относиться к конкретному сорту колбасы, салями.

Но и это ещё не всё. «Солёный» по-итальянски – salato или insalato, в женском роде – salata / insalata. Именно так итальянцы в какой-то момент стали называть блюдо из нарезанных овощей с солёной заправкой. В русский это слово добралось через французское посредство в виде салат.

Напоследок не могу не упомянуть о том, что «соляной» по-латыни – salārius. Этим словом в форме среднего рода, salārium, римляне обозначали некое жалование или часть жалования, получаемого солдатами. Предположительно, изначально это было словосочетание salārium argentum «соляные деньги», то есть деньги на повседневные расходы. Позднее так стала обозначаться любая зарплата. Во французском salārium сохранилось в виде salaire /салэр/ «зарплата», что англичане заимствовали как salary. Данный факт породил распространённый в интернетах миф, будто бы легионерам платили жалование солью. Кто знает, может, через две тысячи лет будут так же писать, что в Древней России официантов благодарили за труд пачками чая.

Теперь сведём всё в схему:

Нюанс! Не "ньюанс". Нету там мягкого знака, не-ту!

Один из самых знаменитых ложных друзей переводчика – это чешское pozor /пóзор/ «внимание!».

"Внимание! Злая женщина/жена. Собака ок".

При этом чешский и русский позоры – непосредственные родственники. Попробуем разобраться, как вышло, что их значения, а также значения позоров в других славянских языках, ушли так далеко друг от друга.

Древнерусское позоръ – это довольно прозрачное производное от глагола позьрѣти «посмотреть». Соответственно, и первоначальное значение этого слова – «зрелище».

Вот так в тексте Сказания о Борисе и Глебе описывается пожар в церкви:

«Загорелась церковь святого Василия, у которой лежали святые [Борис и Глеб], и бежали люди на зрелище».

От позоръ в древнерусском были образованы такие слова как позорьникъ «любитель зрелищ, развлечений», позорьнѣ «напоказ», позорьствовати «глазеть».

Со временем у позоръ развилось новое значение – «посмешище»:

«Как на посмешище мы были для всего мира» (Повесть о беспечном царе и его мудром советнике)

Отсюда уже лишь шажок до современного значения. Есть предположение, что такое изменение значение связано с практикой привязывания провинившихся к позорному столбу. Однако название «позорный столб» в древнерусских памятниках не фигурирует, да и, кажется, это наказание было больше характерно для Западной Европы, чем для Руси.

Таким образом для русского получается цепочка «зрелище» > «посмешище» > «позор».

В древнепольском pozór означало то, же, что и в древнерусском – «зрелище», однако уже в XVI веке репертуар значений расширяется: наряду со «зрелищем» появляется «взгляд» (pozór łaskawy – «благосклонный взгляд») и «вид». Современный польский пошёл ещё немного дальше, и в нём pozór /пóзур/ значит «видимость»:

Cała jej śmiałość, cały wigor, cała rezolucja to był pozór jeno, udawanie.

Ее смелость, бодрость, решительность – все была лишь видимость, притворство. [Анджей Сапковский. Башня шутов (Е. Вайсброт, 2004)]

Чешский двинулся другим путём. В нём pozor тоже соотносится с глаголом pozřít /пóзржиит/ «посмотреть». «Смотреть» отличается от «видеть» тем, что это целенаправленное действие, то есть «смотреть» – это «видеть внимательно». Поэтому-то pozor и стало означать «внимание!» (или «смирно!» как команда). Соответственно, pozorný – «внимательный», pozorovat – «наблюдать», а pozorovatel – «наблюдатель», pozornost – «внимание».

У сербов сохранилась связь позора со зрелищем: по́зориште – это театр, а по́зорница – сцена. При этом, пóзорник – это патрульный полицейский, а в Хорватии также рядовой и матрос.

А вот по́зор, начиная с XVIII века, не исключено, что под чешским влиянием, приобрело значение «внимание».

Вот так получилось, что в одних славянских языках (русский, болгарский) позор – это «стыд, срам», в других (чешский, словацкий, сербохорватский, словенский) – «внимание!», а в польском – «видимость».

Děkuji za pozornost!

Hvala za pozornost!